Журнал «АРБИТРАЖНАЯ практика» №11 ноябрь, 2009
Беседовал Александр Жбанков, фото: Николай Покровский

 

«ПРОЦЕДУРЫ банкротства – это лекарство от болезни, которую нужно лечить» Об эффективности изменений, внесенных в законодательство о банкротстве, о последствиях их применения журналу «Арбитражная практика» рассказывает Эдуард Константинович РЕБГУН, генеральный директор Юридической фирмы «Комюр» и инновационной компании «Бизнес-лоция».

Б И О Г Р А Ф И Я

Эдуард Константинович Ребгун — известный арбитражный управляющий, доктор экономических наук, председатель Палаты антикризисных управляющих, член «Саморегулируемой организации арбитражных управля­ющих при Торгово-промышленной палате РФ», глава компаний «Комюр» (создана в 1989 году) и «Бизнес-лоция».

Юридическая фирма «Комюр», работала по заданиям Банка Москвы, Райффайзен Центральбанк Австрия, ОАО «Газпром», ОАО НК «Роснефть», Госстроя России.

В практике ИННОВАЦИОННОЙ КОМПАНИИ  «БИЗНЕС-ЛОЦИЯ»:

проведение процедур банкротства ОАО «Мосбизнесбанк», АКБ «СБС-Агро»;

проведение оздоровительных или ликвидационных процедур объектов промышленного бизнеса ОАО «Нефтяная компания «ЮКОС»», ЗАО «Связной» и др.

 

— Эдуард Константинович, повлиял ли фи­нансовый кризис на то, как проходят банкрот­ства в современной России? Есть ли изменения по сравнению с тем, что было, скажем, два года назад? 

— К сожалению, сегодня основная процедура банкротства — это конкурсное производство. Потому что на разорившихся предприятиях нечего восстанавливать.

На одном из расширенных заседаний Правительства Москвы было отмечено, что в городе за последние полтора — два десятилетия не было проведено модернизации на феде­ральных и муниципальных предприятиях промышленного бизнеса. В связи с этим понимающие ситуацию участники рынка чувствовали себя некомфортно еще задолго до кризиса.

Большое количество кредитов стало одной из причин кризиса. У банков брали деньги, и пришло время отдавать, но как? Заемщики предлагают отдать в счет долга «разрушенные» предприятия. Что с ними делать? Продать? Но кто купит в таком состоянии? Можно попро­бовать восстановить платежеспособность, но это очень серьезная работа. Нужно ли это? Сколько лет это займет?

—       Неужели банкротство компании-должника сейчас осталось единственной возможностью вернуть свои средства?

—       Однажды я участвовал в конференции с названием «Реструктуризация либо банкротство». Такое название вызвало большое удивление. Какая реструктуризация?

Реструктуризация подразумевает изменение долгового обязательства: можно перенести срок возврата долга, уменьшить сумму процентов.

Однако, прежде чем изменять долговое обя­зательство, надо разобраться, способен ли заемщик вернуть долг и что именно произо­шло с предприятием. Нас обокрали? Или должник временно попал в сложную ситуацию? Каковы пути решения проблемы? Каковы перспективы?

Но посмотрите, что я сейчас описал. Я описал одну из процедур банкротства — наблюдение.

Именно эта точка должна быть началом пере­говоров. Если есть понимание, что долг возвра­тят, то вы подписываете мировое соглашение (это самостоятельная процедура банкротства).

При этом важно знать, что это мировое согла­шение обязательно для всех кредиторов. Чтобы не получилось, что у вас реструктуризация, а другой «агрессивный» кредитор требует воз­врата — и немедленно.

Может быть, лучше принять план восстанов­ления платежеспособности и план выплат, т. е. исключить возможные нарушения догово­ренностей? А это уже другая процедура бан­кротства — внешнее управление. Не стоит доверять, надо контролировать, причем не со слов должника, а самостоятельно. Вам в этом помогает арбитражный управляющий, назна­ченный судом и имеющий полномочия.

Если не получается вернуть долг, уходим в последнюю процедуру банкротства — прину­дительную ликвидацию. Все продаем и получа­ем пропорционально задолженность.

Таким образом, именно при использовании процедур банкротства возможна реальная реструктуризация долга. Снимаются аресты с активов и счетов, объявляется мораторий на все долги, кроме текущих; все кредиторы выполняют требования закона, включая дого­воренности, принятые в мировом соглашении. Это лучший инструмент реструктуризации для российского бизнеса.

 

В чем состоит задача юриста в процессе банкротства? И чем именно занимаются такие фирмы, как ваша?

— К сожалению, сегодня юристы берутся абсолютно за все, полагаясь исключительно на свои силы. Но надо привлекать специали­стов, проводить финансовый анализ, анализ производства, рынка. Нужны специалисты, умеющие контролировать поведение как должника, так и кредитора. Нужно прини­мать решение: убирать собственника или помогать ему.

Проводя сложный консалтинг, мы помогаем принимать правильные управленческие реше­ния. Ведь банкротство появляется там, где есть рынок. Рыночная экономика — среда, в кото­рой выявляются не выдерживающие конкурен­цию предприятия. Таким образом, мы выполня­ем санитарную функцию банкротства.

— То есть вы призываете кредиторов активнее возбуждать дела о банкротстве? Не повлечет ли это еще большие проблемы в нынешней ситуации?

—  «Санитарная» функция — лишь одна из нескольких. Во многих странах мира на пер­вое место ставят другую функцию законодательства о банкротстве — обеспечивающую гарантию возврата долга.

Вообще, в разных странах приоритет отдает­ся разным целям. Бывают прокредиторские законы, а бывают, как в США, законы, которые дают больше преференций должнику.

В нашей ситуации важно сбалансировать эти цели.

Если Закон о банкротстве дает возможность реструктуризации долга, которая не приведет к ликвидации фирмы-должника, эту возмож­ность следует использовать. И никаких префе­ренций для кредиторов быть не должно. Все должно возмещаться по суду пропорцио­нально задолженности.

Состояние банкротства — это болезнь, кото­рую нужно лечить, хотя она и не всегда излечи­ма. Установленные в законе процедуры — это довольно эффективное лекарство. Сегодня в сложную ситуацию попали (и еще попадут) многие успешные предприятия, поскольку негативно скажется упадок спроса. Многие предприятия не могут нормально работать при упадке бизнеса смежников, от которых они зависят.

Не надо воспринимать мои слова как «немед­ленно всех обанкротить и ликвидировать». Речь идет только о процедуре, предусмотренной законодательством РФ, которая является наи­более удобной и выгодной как для кредиторов, так и для должников. Не надо путаться слова «банкротство».

— Насколько эффективно российские суды справляются с делами о банкротстве?

— Закон о банкротстве претерпел значитель­ные изменения. Правоприменителю   очень тяжело в них разобраться. Обычно суды оттал­киваются от практики, от информационных писем, от обобщений практики ВАС РФ. Сейчас этой практики нет, но решения необходимо принимать. И если суду известна квалификация юристов в конкретном процессе, давайте принимать решения вместе.  Это абсолютно правильно.

В США судья очень внимательно опрашивает стороны, при принятии решения суд обсуждает его со сторонами. Был процесс, в котором участ­вовали мы, а с другой стороны — юристы, офисы которых расположены на 5-й авеню. Я внимательно слушал судью и его доводы, почему он принимает то или иное решение. Это незабываемо.

Сегодня, к сожалению, суды зачастую прини­мают «непонятные» решения. Необходимо исключить многие факторы, влияющие на внутреннее убеждение суда при принятии реше­ний. Но кроме удручающей зависимости судей встают вопросы должной правовой культуры, ментальное™. Решение этих вопросов займет годы и десятилетия. Поэтому глупо жаловаться на суд — мы сами его таким сделали. В принци­пе ни один институт в стране не может быть лучше людей, ее населяющих. Поэтому отбор судей должен быть штучный, прозрачный, публичный. Ведь от них многое зависит, в том числе самое главное — чувство защищенности.

Нужны также прозрачность деятельности собственника и его ответственность перед обществом. Суды должны учитывать возмож­ность возникновения уголовных дел. Не гово­ря уж о том, что чрезвычайно важна возмож­ность оспорить сделку, направленную на обход Закона о банкротстве.

Надеюсь, в новой редакции этот закон соз­даст новую практику и заставит думать долж­ника и собственника о необходимости возме­щения долга и о возможности привлечения их к ответственности в случае неправомерного уклонения от этой обязанности. Пока нет этого понимания и совести, пусть боятся.

       — Вы уже упоминали о поправках, внесенных в Закон о несостоятельности (банкрот­стве). Можете ли вы охарактеризовать их более подробно?

— Некоторые новеллы очевидны и давно «просились» в действующее законодательство. Прежде всего, те из них, которые направлены на повышение ответственности руководителей и владельцев организации-должника. Воровс­кая ментальность, к сожалению, сохранилась и перешла в большой бизнес, поэтому усиление новелл по оспариванию сделок должника очень важно.

Другие поправки требуют размышлений.

С одной стороны, кредиторы должны участ­вовать в определении дальнейшей судьбы пред­приятия. С другой — должник сто раз подума­ет, как и где искать деньги или гарантии для финансового оздоровления на всю сумму кредиторской задолженности, включая потен­циальных кредиторов во внешнем управлении. Особенно если учесть, что выплачивать долги придется в течение двух лет, в то время как ранее кредиты он брал на 5 — 10 лет.

Сейчас готовится новый вал поправок, меня­ющих ситуацию уже в пользу должника.

Эти поправки ударят по финансовому оздо­ровлению банковской системы. Ведь многие банки получают короткие деньги, и такие же’ они отдают в кредит, а теперь срок отдачи воз­растет до пяти лет. Такие условия выдержат лишь считанные банки.

В принципе мне не очень понятно, что хочет государство.

Как я уже говорил, в одних странах законодательство на стороне кредиторов (как в некоторых странах Европы), в других — на стороне должника (как в США). В России большинство предприятий промышленного бизнеса неконкурентоспособно на зарубежном рынке — они существуют только благодаря  внутреннему рынку. Предприятия 18 — 20 лет не модернизировались, их выжимали, ничего не вкладывая. Все нужно очищать от долгов и восстанавливать. Бывшие и действующие руководители предприятий должны отвечать за содеянное, а не взваливать проблемы отста­лости и неконкурентоспособности на плечи страны, общества.

Институт несостоятельности возникает там, где начинается рыночная экономика. В условиях здоровой конкуренции выживают лучшие. В этом смысле банкротство — это великолепный инструмент. Еще раз подчеркну: правильно применяя законодательство к каждому кон­кретному предприятию, мы можем принести большую пользу, восстанавливая его платеже­способность либо ликвидируя его и сводя ж минимуму потери. Поэтому я выступаю за расширение сферы действия Закона о банк­ротстве, за более активное его применение.

И, разумеется, за продолжение тщательной и продуманной доработки этого закона.

 — Что еще в действующем Законе о несо­стоятельности нуждается в изменениях?

Одни поправки уже приняты и вступили в силу, появились новые предложения от Мин­экономразвития России.

Уже сейчас практика показывает, что мино­ритарному кредитору невозможно защитить свои права и законные интересы при нали­чии «недружественного» управляющего и мажоритарного (более 51% задолженности) кредитора.

Уже накопились примеры таких ситуаций, как и случаи союза должника с мажоритарным кредитором (в качестве такового часто высту­пает «дружественная» компания должника) в ущерб остальным кредиторам.

Это первое, о чем можно сказать. Предполо­жу, что в ближайшее время практика выявит и другие проблемы новых правил, которые пока неочевидны. 

Банкротство ОАО «НК «ЮКОС» явилось одним из крупнейших в истории по масштабам требований кредиторов

 

КОНКУРСНОЕ УПРАВЛЕНИЕ в РОССИИ
Тезисы доклада

Банкротство ОАО «НК «ЮКОС» явилось одним из крупнейших в истории по масштабам требований кредиторов, размерам банкрота и его доли на рынках, ряду специфических характеристик компании. С одной стороны, эта работа носила уникальный характер. С другой стороны, мировому сообществу могут предстоять подобные случаи, поэтому опыт заслуживает изучения.

ОАО «НК «ЮКОС» представляла собой не классическую нефтяную компанию, а международный холдинг, владевший акциями и долями десятков нефтедобывающих, перерабатывающих, транспортных и вспомогательных производств, сетей распределения и продажи. Едва ли не впервые в истории основу конкурсной массы составляли доли участия в дочерних предприятиях, которые находились в удовлетворительном финансовом состоянии.

Для сохранения размеров конкурсной массы требовалось не столько проведение традиционных мероприятий, сколько предотвращение срывав производственного процесса и массовых увольнений работников, эффективное руководство активами с целью сохранить их высокую стоимость в интересах должника и кредиторов.

Подобное совмещение ликвидации с регулярной производственно-финансовой деятельностью представляло собой совершенно уникальную и самостоятельную ситуацию.

Накануне банкротства менеджмент компании вынужден был уделять больше внимания выживанию компании, нежели её штатному функционированию. Перспективные работы и планово-предупредительные ремонты не выполнялись с 2004 года. Поскольку активами компании были только акции и доли дочерних предприятий, потребовалось заново организовать планирование и финансирование геологоразведочных и ремонтно-профилактических работ как средство поддержания их высокой стоимости.

Отдельную сложность представляла в данном случае и такая стандартная в обычных условиях задача, как анализ финансового состояния. В условиях заведомой недостоверности балансов (даже аудиторы отозвали свои заключения) определить уровень платежеспособности было непросто.

Не меньшую сложность составляла организация независимой оценки сотен объектов на территории РФ и за рубежом в сжатые сроки, установленные законодательством о банкротстве в РФ. Так, для проведения оценки пришлось создать на конкурсной основе пул крупнейших оценочных компаний, которые с трудом уложились в отведенные им сроки.

Вместе с проблемой оценки остро стояла проблема организации торгов, поскольку в скандальной ситуации вокруг компании требовался аукционист не только исключительной квалификации, но и имеющий безупречную репутацию и очень высокий уровень доверия на рынке. Таким аукционистом был удачно выбран РФФИ.

Продажа отдельных элементов активов пообъектно не могла уложиться в отведенные судом сроки. Кроме того, наряду с весьма привлекательными активами у компании на балансе были и довольно проблемные. Единственным выходом стало формирование лотов, активы в которые подбирались и по географическому, и по отраслевому принципам одновременно. Также важным было разбавить привлекательные активы проблемными, и сделать потенциальный размер лотов приемлемым для потенциального покупателя.

В большинстве случаев комитетом кредиторов были поддержаны предложения конкурсного управляющего, что и позволило продать активы дороже, чем их оценивал менеджмент компании.

Международные контакты конкурсного управляющего в данном банкротстве состояли из общения с зарубежным менеджментом компании, большим количеством зарубежных акционеров, менеджерами зарубежных дочерних предприятий, зарубежными кредиторами и юридическими представителями за рубежом.

Среди множества трудностей, с которыми столкнулся конкурсный управляющий, следует выделить отсутствие у РФ соглашений о взаимном признании решений арбитражных судов, что привело к снижению эффективности банкротных процедур, например, в Голландии. Там менеджмент уже несуществующей компании продолжает контролировать ряд активов, которые пришлось реализовывать с беспрецедентными скидками.

Другой аспект, который в данном конкурсном производстве не создал проблем, но может в аналогичной ситуации также влиять на эффективность банкротства, заключается в обременение зарубежных активов государственными сервитутами. По этой причине активы не могут быть проданы в свободном режиме, что резко снижает их стоимость.

Из-за чрезвычайно большого объема операций компании до банкротства она вела большое количество судебных процессов за рубежом. Конкурсному управляющему пришлось отдельно выяснять состав этих процессов, суть требований по ним, входить в контакт с юридическими представителями и организовывать управление ситуацией.

Докладчик постарался сосредоточиться на крупных группах особенностей банкротных процедур, с которыми пришлось столкнуться в процессе конкурсного производства ОАО «НК «ЮКОС». Внимание уделялось лишь тем из них, которые ранее не встречались в российской практике, могут повторяться в дальнейшем и могут представлять затруднения при проведении подобных процедур в международных масштабах.

Э.К. РЕБГУН

 

 

В должности конкурсного управляющего Эдуард Ребгун провел крупнейшую в России процедуру банкротства — нефтяной компании ЮКОС, за что иностранная пресса окрестила его «главным промышленным киллером». Свои лучшие решения по оказанию бизнесу ритуальных услуг Ребгун принимает в свободное от работы время, играя с внуками.

01. Надежда — плохое слово. С годами оно мне все меньше и меньше нравится. Оно демобилизует, не дает бороться до последнего, порождает в человеке фатализм.

02. Я паразит, я обслуживающий персонал. Есть люди, которые должны наполнять рубль реальным содержанием. Мой приятель сказал: «Помогай нам заработать в правовом поле и не потерять заработанное».

03. Я ни злой, ни добрый. Есть друзья, им я помогаю. Есть люди, которым помогаю за деньги. Есть дерьмо — люди, которые кинут, их я презираю. Но поворачиваться спиной не стоит: надо быть ко всему готовым.

04. В кризис у меня появилась дополнительная специализация — проктолог. Я всегда сравнивал юристов с врачами. Мне часто приходится работать реаниматором или патологоанатомом — клиенты приходят очень поздно.

05. Если деньги не замешаны на крови, у меня нет никакой аллергии. Как мои клиенты заработали себе состояние — это проблема следственных органов, а не моя. Я помогаю приобретать банки, заводы, рестораны и быть официально богатыми.

06. Коррупция кругом страшная. Мои клиенты без конца отдают, им приходится жить по теории дойной коровы — либо молоко, либо мясо. Чиновники компрометируют государство, «соблюдая» его интересы.

07. Я не занимаюсь крысятничеством, но и не могу позволить себе заниматься благотворительностью. После успешного дела, где участвовали 57 банков, я переехал на Ленинский проспект, где купил квартиру.

08. Я стараюсь обезопасить своих близких от себя. Каждую пятницу стараюсь уехать на дачу, уединиться. Тяжело, агрессии много вокруг, она накапливается. К сожалению, мы срываемся на родных и близких.

09. Когда в бумажнике заканчиваются деньги, я прихожу к жене и получаю средства. Одна из дочерей лет десять назад сказала, что я слишком прижимист. С тех пор я абсолютно не интересуюсь, на что уходят деньги.

10. Иногда я все забываю. Как-то английский клиент попросил что-то сделать. Я забыл. «Эдвард,— спустя месяц шутливо обратился он ко мне.— Ты настоящий английский джентльмен! Они держат в голове только три мысли, а четвертая вытесняет первую».

11. Я не могу пожелать своим внукам быть только счастливыми. Есть восточная мудрость: счастье в том, чтобы было кого любить, что делать и на что надеяться, а не в деньгах или в здоровье. Но внуков я хочу вырастить здоровыми.

12. Возраст уже не тот, чтобы как на собаке все заживало. Чтобы не сдохнуть, надо заниматься собой. Километр проплыл, полчаса прошел пешком с лыжными палками — уже хорошо. Это вопрос выживания, а не удовольствия.

13. Смерть — это другая позиция для какой-то иной деятельности. Наша жизнь — не конец, а начало. Я допускаю, что помимо нашего тела есть некоторое содержание, что мы называем душой. Игорь Губерман написал: «Души нам даются напрокат. И лучше их без пятен возвращать».

14. Друзьям пишу памятки в виде своих мыслей. Вот мне внучка подарила календарик, я ей написал: «Мне подарили календарь, Он у меня всегда с собой. Смотрю, какой сегодня день, И любуюся тобой». Не берите в голову — это баловство, возрастное.

Записала Полина Русяева

Проблемы антикризисного управления. Поправки в закон о банкротстве. Спасение от банкротства. Когда банкротство во благо? Кризис как позитивная возможность.

 
 Эти и множество других вопросов кратко освещены в тематической подборке Практические проблемы антикризисного управления

Журнал «Элита Общества» №10 ноябрь, 2008
Беседовала Марина Максимова

– рассказывает антикризисный управляющий Эдуард Ребгун, – обозревателю журнала Марине Максимовой о «проекте ЮКОС». Точнее – о банкротстве НК «ЮКОС», которым, кроме господина Ребгуна, на протяжении двух лет занимались его супруга Елена, дочери и ещё четыре десятка его верных помощников, специалистов в области сложного консалтинга компании «БИЗНЕС-ЛОЦИЯ».

Его кабинет украшают многие трофеи. Среди них обращает на себя внимание табличка – «Нефтяная компания «ЮКОС» и, хочется верить, «не последняя» капля нефти ЮКОСа в стекле. «Не последняя», говорит он, потому что нефть как добывали, так и будут добывать. Его любимая фраза: «Нет проблем. Когда готов к неприятностям, легко справиться с теми, кто их ищет». Во время интервью он много смеялся, шутил и с удовольствием курил сигару. Сигара для Ребгуна – это не элемент куража. Это ритуал. Одно из немногих удовольствий, которое, по его словам, помогает сосредоточиться, а иногда, наоборот, расслабляет и позволяет отвлечься. «Ты выкурил сигару, не дави её как сигарету – она тебе послужила, сама и уйдет». Когда он говорил о жене, детях, внуках, то расплывался в улыбке – это, говорит, наши стимулы, в основном они наполняют смыслом существование. Многие эпизоды и события из своей жизни г-н Ребгун описывал стихами и цитатами из Жванецкого. Когда же разговор заходил о бизнесе – тон его голоса резко менялся, а взгляд становился таким сосредоточенным, я бы даже сказала, острым.

Эдуард Ребгун – личность неоднозначная. Одним из первых громких (до ЮКОСа) дел г-на Ребгуна принято считать банкротство и ликвидацию «Мосбизнесбанка», чей отзыв лицензии до сих пор оценивается неоднозначно. Его боятся. В СМИ писали о его «связях» с силовыми структурами и о том, что их семейный бизнес контролирует «многих арбитражных управляющих страны». Сам Эдуард Константинович, кажется, не против того, чтобы его боялись. По его словам, страх порой позволяет сделать больше полезного, чем разумные доводы. «Именно страх помогает в борьбе с мерзавцами, а мерзавцами не рождаются. Ими быть выгодно, поэтому у них развит инстинкт самосохранения. – Говорит Ребгун. – Бизнес всегда агрессивен, а у нас ещё и циничен. Многие, теряя совесть, приобретают хватку, а я, это известно, договоропригоден, но иногда, когда выходит луна, приходиться меняться».

Друзья для г-на Ребгуна – тема особая. Ради них он, собственно, и бизнесом своим нелёгким занимается. Как-то его друга, профессора МГУ, выгнали из гаража, просто не пустили, а место продали другому, более «достойному». Друг попросил помочь. Ребгун сам поехал разбираться к директору гаража: «Газеты читаешь, фамилию мою знаешь? – и, как оказалось, читал. – Вот если не вернёшь место и не извинишься, я брошу все свои дела и займусь только тобой. Понял?». Ребгун дал ему сутки, а уже к вечеру было и место в гараже, и извинения ошалевшего директора гаража. Очень приятна для г-на Ребгуна была благодарность товарища.

А вот и стихи:

Устаю и порою растерян,
Но если нужен я вдруг,
Уже забинтованы руки,
Я скоро приеду, мой друг.

Впрочем, это штрихи к портрету.
Его речь богата образами. Это профессиональное. Сказывается почти 25-летняя работа в НИИ судебных экспертиз: практика общения со следователями, прокурорами, судьями, преподавание им же на курсах, лекции студентам и слушателям, участие в допросах, очных ставках – здесь всегда нужно было изъясняться доходчиво, без заумных фраз и определений. Жизнь требовала, иногда заставляла его заниматься многими вещами, наверное, поэтому он и говорит, что у него позвоночника практически уже нет. «Травма?», – озабоченно спрашиваю я. «Нет. Просто для решения многих вопросов я вынужден принимать форму сосуда, в который меня засунули, но я остаюсь верен своим друзьям и принципам на молекулярном уровне».

Детство

Эдуард Константинович родился в послевоенные годы в Москве. Детство прошло в Марьиной роще среди шпаны, под присмотром гувернантки. Поэтому он изредка «шаркал ножкой» и говорил французские фразы. Как многие в этом районе, в детстве был хулиганом. Воспитывали улица и личный пример родителей, которые много и упорно работали.

«Мама – профессор химии. У неё была своеобразная судьба: в 21 год окончила институт, в 23 года стала кандидатом наук, в 29 – доктором, в 32 – профессором, а в 37 – слегла и 26 лет пролежала парализованная. Никто не мог поставить правильный диагноз. А когда она умерла, написали, что это рассеянный склероз, и поставили несколько знаков вопроса. Все вспоминают её как весёлую и жизнерадостную, а я помню измождённую, замкнувшуюся в себе женщину, – это самое грустное воспоминание, которое осталось о маме. На руках больная мать, а нужно учиться, зарабатывать на жизнь – было тяжело… Судьба отца, Константина Карловича, тоже была непростой: был чернорабочим, окончил Бауманку, служил, а потом работал там, куда страна направляла: то в угольной промышленности, то в автомобильной, то в связи. Так и вкалывал, пока в 58 лет не ушёл…».

Чтобы обуздать неуемную энергию сына, отец отдал его в детский сад. Но там посыпались жалобы: «Хулиган! Проще взять ещё одну группу». Позднее сам Эдуард Константинович, по собственному признанию, учил своих дочерей постоять за себя – когда они появлялись в песочнице, всех детей разбирали родители. Учил падать, терпеть и принимать решения. Родители Эдуарда Константиновича решили развивать сына физически и отдали заниматься в секцию бокса. Уже в юном возрасте Ребгун стал чемпионом Москвы по боксу среди юношей. Играл за сборную школы по волейболу, баскетболу. Занимался спринтом в Динамо, повторял рекорд Москвы на 60 метров. После окончания семилетки, дабы сын не скатился в хулиганство, отец отдал его учиться в энергетический техникум. После техникума была служба в частях особого назначения – то, что сейчас называется «спецназ». Почти профессионально занимался спортом, выступал за «Динамо». Однако отец посчитал, что спорт – это дань молодости. Надо получить серьёзную профессию. Поэтому после обсуждения Эдуард Константинович стал готовиться к экзаменам и поступил в МАИ на факультет «Системы управления». И там началась уже другая жизнь.

Наука

Первое время учёба в институте давалась ему тяжело – в группе из 26 человек более половины золотых медалистов, недавно окончивших школу, а у него, как сказал Высоцкий, «кроме мордобоя, никаких чудес». Поэтому приходилось работать по ночам, чтобы не отстать. На втором курсе Эдуард Константинович вышел на повышенную стипендию, но такие старания закончились нервным истощением. И он решил возобновить свои занятия спортом, пошёл в спортзал, восстановил форму и даже выиграл первенство вузов города Москвы, а спустя какое-то время и учёба пошла легче. Крестным отцом в науке Эдуард Константинович считает профессора Альберта Иосифовича Бертинова.

«Заведующий кафедрой, одарённый, умный он, к моему удивлению, пригласил меня в свою группу. У него я научился работать самостоятельно и, самое главное, не бояться новых знаний. Мы занялись вопросами квантовой механики, теорией сверхпроводимости – в то время это было его научное хобби. Бертинова интересовало всё, обсуждались даже совершенно фантастические проекты! Я очень благодарен профессору, он научил верить в свои силы. Впоследствии мне много раз приходилось менять специализацию, садиться за книги, а порой даже учебники. Но он так внезапно ушёл из жизни, что я остался один, поэтому диссертацию забросил и был направлен в институт к академику Пилюгину. Это уже совершенно другая тема, это космос, ракетно-ядерный щит нашей страны. Началась наука, но другая. Сдал кандидатские минимумы, начал заниматься исследованиями, писать диссертацию, связанную с боевой живучестью ракетных комплексов. Но жизнь повернула по-другому: мне поступило интересное предложение – заняться криминалистическим исследованием звукозаписей, а впоследствии и видеозаписями.

Начался период работы в НИИ судебных экспертиз. Тогда г-н Ребгун много и активно сотрудничал с МГУ, Институтом языкознания, Институтом космических исследований, Институтом русского языка при Российской академии наук, Институтом психологии ВНИИ МВД, – можно перечислять ещё около двух-трёх десятков институтов, ведь устная речь – объект исследования многих наук. Об этом этапе жизни в науке Эдуард Константинович рассказывает увлечённо. Говорит, очень интересные годы были.

«Так получилось, что я встретил своего второго учителя – профессора Грановского, «дядю Гришу». Это один из крупнейших криминалистов современности. Речь оказалась сложным и интересным объектом исследования. Устная речь более свойственна человеку, чем письменная. Голос – это устный почерк человека. Его индивидуальность зависит от его физических и интеллектуальных особенностей, носит навыковый характер. Речь, особенно разговорная, индивидуальна: лексика, фразеология, интонационный контур. По речи можно составить портрет человека: уровень его образования, знание иностранных языков, место проживания – где формировалась речь. Помните «Пигмалион» Бернарда Шоу? Записанная речь может выступать как вещественное доказательство виновности или невиновности, воспроизвести событие, как оно было на самом деле. Часто разбирали не кто, а что говорят. Поэтому приходилось заниматься исследованием звукозаписей речи, звуков, шумов и работать по заданиям судов, МВД, КГБ и прокуратуры, подключались к работе с чёрным ящиком при авиакатастрофах».

Под началом профессора Грановского Эдуард Константинович пишет диссертацию «Теоретические основы и методы криминалистической идентификации человека по звукозаписи его голоса». Параллельно с работой он тренирует мальчишек в секции бокса. Уже будучи кандидатом в мастера спорта, на воинской службе стал изучать восточные единоборства. Первые уроки начал брать в 66-м году у своих друзей из спецслужб Кубы. Ребгун является мастером спорта по боксу. Регистрировал в Министерстве Юстиции Федерацию кикбоксинга, Федерацию тайквандо. Сейчас является юрисконсультом Международной федерации самбо, помогает Давиду Рудману.

Бизнес

В бизнес Эдуард Константинович шагнул осознанно – принял предложение друзей сопровождать их дела в качестве консультанта. «Помоги заработать в правовом поле и не потерять заработанное», – сказали они. К тому времени он уже имел юридическое образование.

Сначала в его юридической фирме работало два человека. Потом компания стала разрастаться – максимум, которого достигли, превышал 330 человек. Это была фирма «Комюр» – «команда юристов» – такое название придумала супруга г-на Ребгуна. Но этого оказалось мало. Кроме создания правового поля клиентам понадобилась ещё пара кривых – стоимость и эффективность. Надо было помогать в определении «стоимости проекта». Клиента интересовало, когда он с доллара получит первый цент. Поэтому позднее появилась инновационная компания «БИЗНЕС-ЛОЦИЯ». Здесь уже решаются комплексные задачи – это так называемый сложный консалтинг.

В 90-х годах на этапе формировании рынка институт банкротства стал одним из самых реальных инструментов передела собственности. Консалтинговая фирма Эдуарда Ребгуна параллельно участвовала в законотворчестве – помогали Григорию Томчину, Виктору Плескачевскому. Потом полученные знания и опыт Эдуард Константинович реализовывал не только в бизнесе, но и в чтении лекций в Финансовой академии при Правительстве РФ, в РЭА имени Г.В. Плеханова, Академии государственной службы при Президенте РФ, Институте экономике и антикризисного управления (ИЭАУ). К слову, в ИЭАУ читает курс лекций и супруга Эдуарда Константиновича, а его замы читают лекции в других вузах. Это не заработок, говорит г-н Ребгун, это, скорее, дань обществу. Сам Эдуард Константинович если кандидатскую писал по криминалистике, то докторскую – по экономике (тема диссертации – «Исследование эффективности института несостоятельности в промышленности»).

Жизнь потребовала наличия в фирме специалистов в области экономики, финансов, маркетинга, менеджмента. Поэтому кроме правового сопровождения промышленного бизнеса, «БИЗНЕС-ЛОЦИЯ» стала оказывать консультационные услуги в области корпоративного развития, диагностики текущего состояния предприятия, реорганизации и приобретения предприятий, нейтрализации враждебных поглощений. Компания стала одной из крупнейших в России. За 17 лет совместной работы удалось сосредоточить в ней специалистов, обладающих высоким интеллектуальным потенциалом, знанием и опытом в кризисном консалтинге.

— Антикризисный управляющий – это такой врач-терапевт для бизнеса?

— Врачи и юристы – очень близкие по отношению к клиенту профессии. Только там – здоровье организма, а здесь – здоровье фирмы. Я сопровождаю бизнес – это терапия, иногда приходиться быть хирургом. Антикризисное управление – это реанимация, а иногда и патологоанатомия. В последнем случае приходится минимизировать потери, а порой проводить «достойные» похороны. Очень часто я помогаю друзьям. Правда, сейчас стали появляться такие фразы: «Ты что, обратился к Ребгуну? Неужели всё так плохо?». (Смеется). Редко кто обращается вовремя. Ещё реже – заранее. Так и ходят по граблям – жизнь учит немногих.

— А как к вам должен относиться большой бизнес: он вас должен бояться и стараться дружить?

— Большой бизнес боится власти и всех, кто сильнее. Большому бизнесу я помогаю не потерять заработанное, а также приобретать активы, противостоять рейдерству или наоборот, но в рамках законов. Я помогаю договариваться, а иногда и воевать. Что касается дружбы, то почти все наши клиенты обречены быть нашими друзьями. Я знаю многих богатых, которые задумались. У них деньги давно уже не цель, а средство. Начали думать, что о них скажут не только сейчас, но и потом. Когда всё есть и ничего не надо, уже ничего не доставляет удовольствия. Многие стали делать добро – это и удовольствие, и для души важно. Но у большинства из бизнес-сообщества сейчас слишком много страха, слишком много цинизма. Очень много зла вокруг, в бизнесе. У одних это от борьбы за выживание, у других – от мучительного желания разбогатеть.

О ЮКОСе

«ЮКОС – это колоссальный проект и неоценимый опыт, знания. С такими проектами входишь в историю. Я обещал три вещи, и я их выполнил: всё, что было сделано – было в правовом поле; второе – за каждую цифру я отчитался и могу ещё отчитаться. И третье – в любом суде любой страны я не запятнал свою репутацию человека и профессионала. Всё, что мы делали, было в рамках федеральных законов нашей страны. Это признали суды многих стран. Точка в этом деле ещё не поставлена. Я убеждён, что ещё есть миллиардные активы за рубежом. Только в Голландии более двух миллиардов. Идут суды. Это открытый вопрос. Возможно, что ещё сыграем в эту игру. Зарубежные активы интересуют акционеров и кредиторов, а у нас есть предложения поучаствовать».

— Семья. Какова вероятность встретить жену по теории вероятности?

— Со своей супругой Еленой Зиновьевной г-н Ребгун познакомился на втором курсе в МАИ. Свел случай: им выпал одинаковый вариант задачи по теории вероятности, так и познакомились – и более 30 лет вместе. Елена принимает участие в бизнесе, она первый заместитель г-на Ребгуна. Старшая дочь Ольга с отличием окончила Финансовую академию при Правительстве РФ, трудится в компании отца финансовым аналитиком. Ольга сейчас «приходит в себя» после ЮКОСа – в «деле ЮКОСа» она занималась вопросами оценки и инвентаризации имущества. Работы было очень много, по словам г-на Ребгуна, работа проходила нервно, с элементами нездорового любопытства и определённого давления. Младшая дочь Инна окончила МГЮА, работает также в «БИЗНЕС-ЛОЦИИ» юрисконсультом и также участвовала в проекте ЮКОС – юристам там дел хватало.
«Главное, чтобы дети и внуки были здоровыми и счастливыми. Моя задача, чтобы они имели возможность материально вести достойную жизнь с точки зрения мировых стандартов. Они уже сами могут решать свои проблемы самостоятельно. Но, учитывая, что к большинству людей мудрость приходит со скоростью прожитых лет, мы вместе, когда есть необходимость. Особенно – когда в нас нуждаются и, конечно, когда соскучились».

Оптимист с опытом

— Эдуард Константинович, что вы сегодня можете себе позволить из того, что не могли позволить при советском режиме – в плане жизни, работы?

— (Не задумываясь)… Не брать ту работу, которую не хочу делать. Не все деньги – благо. Через некоторые надо переступить. И ещё: вы знаете, иногда возникает небольшое ощущение, что я свободен. Всю жизнь мечтал об этом. Хотя, по большому счёту, я также далёк от неё, как и в советские годы.

— Вы гармонично чувствуете себя в этом бизнесе? Есть ощущение, что вы на своём месте?

— Да, достаточно гармонично. У меня полное понимание, что не мы создали этот мир, но мы можем сделать его лучше. Я с удовольствием занимаюсь сложными процессами и стараюсь делать их качественно. В сложном консалтинге и в антикризисном управлении не всё можно учесть. Часто сама ситуация подсказывает вариант поведения. Адреналин бьёт фонтаном. Иногда для пользы дела приходится ошибаться, но делаем мы это профессионально. У меня есть ощущение, что я на своём месте, хотя только изредка делаю то, что хочу. В основном – то, что должен.

— А книгу написать не хотите? Думаю, не одно издательство поборолось бы за право её издать.

— Михаил Жванецкий сказал, что писать и писать нужно, когда уже не можешь, а я могу. Слишком мал круг людей, которым я хочу рассказать то, что думаю, и что пережил.

Моя внучка как-то спросила меня: «Дед, ты не умрёшь?» «Нет, – говорю, – я не собираюсь умирать». «Ты точно не умрешь?». «Точно. А почему ты спрашиваешь?». «А вдруг ты умрёшь, а мы с тобой даже в зоопарк не сходили».

Клянусь, я отменил все встречи и мы пошли с ней в зоопарк. А там очень интересно, там полным-полно зверей, они на людей смотрят…

Зачем живём, не знаем сами,
Утеху черпая из фляг,
И каждый – сам себе Сусанин,
И каждый – сам себе поляк…