ИННОВАЦИОННАЯ КОМПАНИЯ «БИЗНЕС-ЛОЦИЯ»

«Ведомости», Елена Березанская

 Индивидуальным предпринимателям не под силу банкротить банки, этим должны заниматься специализирующиеся  на бан­кротствах компании, считают Эдуард и Елена Ребгуны. Их юридическая фирма «Комюр» занялась банкротствами в нача­ле 90-х и с тех пор принимала участие в процессах ликвидации многих предприя­тий и банков. Сегодня вся семья Ребгунов так или иначе причастна к банкротствам: Эдуард Ребгун работает конкурсным уп­равляющим в Мосбизнесбанке, его жена Елена банкротит Торибанк, старшая дочь Ольга — финансист в команде ликвидато­ров Нефтехимбанка, младшая дочь Инна занимается юридическими вопросами в Мосбизнесбанке.

           Кроме фирмы Ребгунов на рынке существует множество различных «ликвидационных отря­дов», которые отстаивают интересы определен­ных структур. Самыми известными фигурами в мире банкротств наряду с Ребгунами сейчас оста-юта юрист Андрей Бортич и бывший замести­тель министра юстиции Владимир Постышев. Фирма Бортича «Алекс» банкротила, например, Токобанк Постышев, который основал фирму под названием «НИИ правовой политики и про­блем правоприменения», по некоторым данным, до последнего времени руководил банкротст­вом банка МЕНАТЕП. Свою юридическую струк­туру по ведению банкротств имеет и Госинкор-холдинг, последним проектом которой пока все еще остается Промстройбанк. Все эти структу­ры продолжают сейчас борьбу за место кон­курсного управляющего в одном из крупнейших российских банков — Инкомбанке.

             — Среди западных банкиров распростра­нено мнение, что всеми арбитражными управляющими руководят Ребгуны. Как вы к этому относитесь?

            Елена Ребгун. Если бы это было так, мы были бы очень рады, но мы практики и поэтому лег­ко отличаем желаемое от действительного. Все дело в том, что западные банки — кредиторы наших крупнейших банкротов в последнее время ходят по одному и тому же кругу, а мы в различных ипостасях участвуем во многих крупных судебных процессах и собраниях кре­диторов крупных банков. Реально на рынке ра­ботают несколько команд, постоянно занима­ющихся процедурами банкротств. Кроме того, вокруг каждого банкротящегося банка сущест­вуют заинтересованные структуры, продвигаю­щие своих управляющих с целью защиты соб­ственных интересов.

            Эдуард Ребгун. К сожалению, большинство управляющих — это одиночки, которые пустились в плавание и пытаются что-то сделать,  предлагая свои услуги. Вероятно, можно работать в одиночку при банкротстве малых пред­приятий. Банкротство крупного объекта пред­полагает действие команд. Мы над всеми проек­тами работаем вместе. У нас юридическая фирма «Комюр» — КОМанда ЮРистов, которая ока­зывает юридические услуги предприятиям; Лик­видация же банка охватывает практически все институты гражданского права.

            На базе фирмы «Комюр» практически созда­на фабрика банкротств, в работе которой уча­ствуют и другие организации. Фабрика бан­кротств — это многообъектное производство, имеющее свою организационную структуру. Например, Мосбизнесбанк — это один из про­ектов, в котором роль управляющего принадле­жит мне. Во главе же фабрики действует коми­тет по управлению, который регулярно рассма­тривает процесс реализации каждого проекта и, конечно, новые проекты. Структура произ­водства состоит из групп — аналитической, юридической, бухгалтерской, производствен­но-технологической, административной и службы безопасности.

Ядро каждого подразделения — высоко­классные специалисты и менеджеры. Это поз­воляет параллельно, без ущерба для дела вести несколько проектов. Созданная производст­венно-технологическая база это позволяет. Масса возникающих проблем (даже в одном крупном проекте, где необходимо собрать не­сколько тысяч кредиторов, проанализировать кредитный портфель из нескольких сотен до­сье, провести в суде десятки дел и т. д.) решает­ся в соответствии с разработанными алгорит­мами действий. Это невозможно качественно сделать силами одного человека или группой профессионально не подготовленных людей. Отсюда и скандалы, и нарушения, практически сорванные собрания, бесконечные по числу и длительности судебные тяжбы.

            Сейчас мы обеспечиваем работу нескольких арбитражных управляющих. Конечно, закон не запрещает быть арбитражным управляющим сразу в нескольких структурах, однако почему-то многие судьи считают, что управляющий не справится с несколькими объектами. Для оди­ночек это, возможно, и справедливо, для нас — нет. У нас фамилия управляющего — это ответ­ственность, а не объем работы. Когда к нам об­ращаются заказчики с просьбой решить их проблемы, мы предлагаем кого-нибудь из сво­их арбитражных управляющих и говорим: «Не волнуйтесь. Управляющий имеет лицензию и все аттестаты, как положено, а мы будем рядом с ним». Сейчас у нас действительно есть много арбитражных управляющих, которые прошли обучение, имеют необходимые лицензии и ат­тестаты. Хорошие, симпатичные, грамотные ребята, но практически всегда принципиально важные решения они принимают вместе с ко­митетом по управлению, а алгоритм решения проблемы — с производственными группами. Мы, уже наработавшие опыт, делимся своими знаниями, работая в комитете по управлению.

             — Что заставляет западных кредиторов, которым в результате банкротства практически ничего не достается, прояв­лять активность в судах, на собраниях кредиторов?

            Э.Р. В банке-банкроте есть деньги, которые ук­рали, есть деньги, которые исчезли по объек­тивным причинам, но есть деньги, которые можно найти и вернуть. Они хотят это выяс­нить. Хотят знать, куда делись деньги и как они  пропали, стремятся уменьшить потери. Многие мои клиенты работают в серьезных компаниях и западных банках, которые присутствуют в этой стране и не собираются уходить. При всей криминальности бизнеса в нашей стране, включая коррупцию ‘и уход от налогов, в Рос­сии можно заработать, и хорошо заработать, поэтому западные кредиторы проявляют ак­тивность в процессе ликвидации банков. Завт­ра они снова придут. Не только с деньгами, но и с новыми знаниями и опытом.

             —  Когда и почему ваша юридическая фир­ма стала заниматься банкротствами?

            Э.Р. Наша фирма существует уже 11-й год. Она создавалась по настойчивым просьбам и тре­бованиям наших друзей с одной целью — по­мочь им заработать в правовом поле и не поте­рять уже заработанные деньги. Наши клиенты  — это в основном мои друзья или друзья моих друзей. Что касается банкротств, то для нас крестником является Интерпрогрессбанк, который предложил мне быть конкурсным управляющим банка «МАБИ».

            После выхода первого закона о банкротстве в 1992 г. я начал рассматривать банкротство как одно из возможных направлений передела част­ной собственности. Это нормально: более силь­ные должны занимать место тех, кто не спра­вился. Я тогда еще надеялся, что таким образом будет создаваться что-то новое К сожалению, до сих пор все только отнимают друг у друга, начинаешь в этом участвовать, хотя гораздо интереснее по­могать предприятиям развиваться. Очень мало клиентов, наполняющих рубли реальным содер­жанием, поэтому для предприятий и банков мы, как правило, бюро ритуальных услуг.

             —  Кто обычно идет в арбитражные уп­равляющие?

            Э.Р. Значительная часть — это потерявшие ра­боту люди. Много военных-отставников. Когда человек заканчивает лишь месячные — двухме­сячные курсы — это несерьезно. Арбитражный управляющий — это профессия, требующая высокого образовательного уровня. Успеха в этом деле может добиться только тот, у кого есть организаторские способности, необходи­мые для того, чтобы создать команду, которая поможет работать. К сожалению, в этом никто не хочет как следует разобраться. Я имею в ви­ду тех, от кого это зависит.

            Другой вопрос — какие структуры стоят за управляющим. Там, где крупные проекты, начи­нается конкуренция. Крупный банк — это деби­торская задолженность, большие возвраты иму­щества, залоги с оценкой от рубля до миллиар­да. Поэтому очень многим структурам, мощным структурам со связями в ведомствах, от кото­рых зависит назначение арбитражного управ­ляющего, удобно проводить свои кандидатуры. Если эта структура разумная, то она ставит про­фессионала, действует в интересах кредиторов, а не в интересах тех, кто украл деньги. Если же в конкурсное производство приходит управля­ющий или структура, думающая только о собст­венной выгоде, то жди скандалов, статей в прес­се, разбирательств в суде о защите прав и закон­ных интересов и т. д.

            Такие структуры предпочитают марионе­ток, которые просто сидят и мало что понима­ют. Я их встречал: сдавал вместе с ними экзаме­ны, преподавал им и через некоторое время мы с Еленой снова будем преподавать. Из всей мас­сы только 5-10% чего-то стоят.

             —  Конкурсный управляющий не может быть абсолютно независимым?

            Э.Р. Кто у нас в стране может быть независи­мым в своих решениях? Даже фигуры, дейст­вия которых определены и защищены процес­суальным законодательством, независимы весьма условно. Слишком много факторов, ко­торых в идеале не должно быть в обществе, влияют на их внутренние убеждения при при­нятии решений. Что касается арбитражного управляющего, то его обязанность и зависи­мость определяется федеральными законами. Однако в настоящее время управляющий пол­ностью зависит от тех, кто его назначает, про­веряет и может снять, отозвать лицензию. С выходом различных распоряжений, даже не являющихся нормативными актами, он стано­вится зависимым, а с выходом поправок к за­кону о банкротстве он становится кабально за­висимым, т. е. все будет зависеть не от личнос­ти управляющего, а от воли чиновника.

             —  В Мосбизнесбанке вы чувствуете себя независимым?

            Э.Р. Практически все действия управляющего регламентируются законом и указаниями ЦБ, если закон на них ссылается. Решения же по­являются в результате компромиссов, которые позволяют пополнять конкурсную массу. Я не­зависим в профессиональном их исполнении.

             — Для работы в банках вы дополнительно привлекаете различных специалистов. Чем в таком случае фирма отличается от индивидуального предпринимателя, который также может нанимать по­мощников, создавать команду?

            Э.Р. Я не дополнительно привлекаю специали­стов, а просто привлекаю, без них работа про­сто невозможна. Что касается фирмы или ин­дивидуального предпринимателя, это очень важно. Кто платит в случае нанесения ущерба? Индивидуальный предприниматель. Он отвечает своим имуществом, что очень серьезно. Фирма тоже будет расплачиваться своим иму­ществом, но его, как правило; у юристов мало. Если имущества много или уставный капитал велик, то арбитражный управляющий на этой фирме, как правило, наемный работник, что делает его еще больше зависимым.

             — По-вашему, обучение на курсах управляющих ничего не дает?

            Э.Р. В настоящее время обучение дает очень мало. Знания, которые арбитражный управля­ющий получает, ему лично практически не нужны. Ими уже обладают привлекаемые в процессе банкротства специалисты — юристы, финансисты, экономисты, бухгалтеры, оцен­щики и т. д. Поэтому форма обучения малоэф­фективна, а экзамены даже унизительны. От нас требуют все знать наизусть. По рядам ходит чи­новник и смотрит, чтобы мы, будущие руково­дители предприятий, не списывали. По итогам обучения проверяются не знания, а свойства памяти. А ведь каждое банкротство уникально. Представьте себе, что предприятие в тяжелом состоянии, но это не тонущий корабль или са­молет, попавший в штопор. Многие вопросы требуют размышлений и обсуждений. Под ру­кой должна быть любая литература, а рядом специалисты. А знание наизусть ответа на по­павшийся мне вопрос, платит ли налоги с транспортных средств автовладелец — инвалид третьей группы, вряд ли поможет в процессе ликвидации предприятия.

            В обучении необходимы семинары с обме­ном опытом и мнениями, могут быть зачеты, но не в школярской манере. Я бы сидел на семинаре допоздна, если бы там анализировали типичную для банкротства ситуацию. Например, на балансе предприятия детский сад и несколько жилых зда­ний, а денег нет. У местной администрации их тоже нет, а решение принимать надо.

             — Кого из конкурсных управляющих вы бы могли назвать своими конкурентами?

            Э.Р. У нас больше партнеров, чем конкурентов. Есть много толковых управляющих, но им сложно создать коллектив единомышленников и профессионалов. Информация на рынке бан­кротств о нас есть, и работы хватает. Нашей фирме приходится заниматься и многими дру­гими юридическими вопросами, которые обес­печивают постоянный поток заказов.

             — Подобная фирма, насколько мне извест­но, есть у Андрея Бортича. Вы считаете его своим конкурентом?

            Э.Р. Насколько я знаю, свою фабрику бан­кротств он не создал, но возглавляет правовую фирму и банкротством предприятий занима­ется давно и серьезно. Нам приходится совме­стно решать некоторые правовые вопросы. Были у нас и полярные интересы, но мы все решали на переговорах — как говорят, в досу­дебном порядке.

            Что касается рынка банкротств, то круг его участников в значительной степени опреде­лился. Мы знаем не только управляющих, но и многие структуры, работающие с арбитраж­ными управляющими по отдельным проектам. Конкуренция идет скорее не между управляю­щими, а между структурами, имеющими кон­кретный интерес к банку или предприятию. В этих скрытых баталиях присутствуют и чи­новники. Поэтому арбитражному управляю­щему помимо знания и опыта необходимо быть рыцарем многих качеств.